Лучший город земли
Летим
О Санкт-Петербурге, Карелии и острове Валаам мы с подругой мечтали давно. И,чтобы освежать свою мечту, при каждой встрече мы, как пароль, твердили: «Питер… Питер…» А тут она: «Летим! Всё заказано: билеты на самолёт, проживание, экскурсии». С этого началось счастье.
День первый: потрясающий.
Любование
Прослушав прогноз погоды, узнала, что в Питере +5 градусов. Я собрала тёплые вещи, включая шапку, вязаный жилет, лёгкую шубку. Ничего не пригодилось. В городе было сухо и тепло: +17 градусов. Туристы ходили в шортах и ветровках.
Рассказ о полёте на самолёте я опущу. Это состояние знакомо всем летающим: ком у горла, учащённое сердцебиение, лёгкое помутнение разума. Вот в таком потрясённом состоянии прибыли в Пулково, потом на автобусе и метро на Невский проспект — жили мы в самом центре.
Бросив вещи, метнулись по городу. Пошли вдоль канала Грибоедова, где-то сворачивали, пересекали каналы и реки и оказались у Исакиевского собора, на Дворцовой площади, у знаменитого Александрийского столпа. Потом вернулись на Невский, любуясь цветами и зданиями. Одно из них, ныне превращенное в отель, искали сознательно.
Сайгон
Кафе «Сайгон» неоднократно упоминается в известных песнях рок-исполнителей: «Детство прошло в Сайгоне, я жил никого не любя» (Борис Гребенщиков); «Стоя у Сайгона, я смотрю на небо» (Фёдор Чистяков).
А писатель Сергей Довлатов в одной из эмигрантских статей написал точнее: «Грязноватое кафе в центре Питера, на углу Невского и Владимирского проспектов, со странной богемно-уголовной публикой, где встречались, пили кофе и портвейн, обменивались новостями, читали стихи».
День второй: памятный.
Не в силах вздохнуть
Ранним утром решили посетить Пискаёвское кладбище — там лежат те, кто умер от блокады.
Было тепло и сухо. Сияло солнце, ласкающее лицо. Мы сели в автобус, долго ехали. Потом пошли пешком… Издалека увидели большие ворота, молча шагнули в них, и глазам открылись огромные могилы, похожие на клумбы. В крошечном залике при входе — фотографии и документы. Я наклонилась, чтобы рассмотреть чужой почерк. Список поступивших трупов… Так было написано на одной из страниц тетради. Словно остриём по сердцу.
Мы шли между могил, страдая от их бесконечного множества. Зеленела трава. Цвели цветы. Эти могилы больше говорят о войне, чем любые слова. Точнее, против войны. Они как сильный крик оттуда, из-под земли, мучительный зов блокадников к тем, кому повезло выжить, кто видит прохладное небо, дышит сладким воздухом.
Смятенное, больное чувство, переходящее в оцепенение, охватило нас. Сердце замерло, стало сухо во рту. Беззвучно озирали могилы: гражданские и солдатские, с именами и безымянные…
Мы выходили за каменные пределы, не в силах сразу вдохнуть воздуха. И даже оглянуться…
Ленинградское время
В этот день побывали на Блошином рынке. Там выставлены на продаже вещи моего детства, от которых мы так старательно избавлялись: чемоданы, альбомы, открытки, игрушки, виниловые пластинки и всякая всячина, которая нынче умиляет до слёз, и которая очень дорого стоит.
Завершились сутки ночной прогулкой по рекам и каналам и любованием за разведением мостов. Для нас, дрейфующих на судне с открытой палубой, ожидание было недолгим: в 1:15 средний пролёт Дворцового моста поднялся почти до вертикального, с углом градусов в 80! При этом фонари и иллюминация продолжали гореть! За этим действом следили и радовались ему не только мы, но и множество людей на Набережной (вспомните, время около двух ночи!). Следующим на наших глазах поднялся второй с краю пролёт красивейшего Троицкого моста, что вновь вызвало бурю восторга. Такими, разведёнными для прохода судов, они простоят до 4:50 утра: для каждого моста своё время, но в среднем около пяти утра они сводятся и становятся обычными дорогами.
Домой мы приплелись в три часа ночи. На Невском было светло, людно и совершенно не страшно.
День третий: замечательный.
Голуби и другие
Крепко поспав, на другой день ничем особенно не занимались. Посетили Медного всадника. Поплавали при дневном свете по Неве, походили по книжным магазинам, посмотрели на людей.
Заметили, что молодые (их очень много!) и те, кто постарше, ходят, держась за руки. Они улыбаются, обнимаются в дело-без дела, целуются и шепчутся, воркуя как голуби.
Кстати, о птицах. В городе живут чайки, вороны и дрозды. Чёрные, в белую крапинку, на высоких ножках, они безбоязненно подходят к людям и интересуются вопросом пропитания.
День четвёртый подготовительный
Дворы и подворотни
Бесконечными походами по дворам-колодцам (в Питере для прочности строились дома, соединявшиеся в форме прямоугольника или квадрата, и в середине образовывался двор-колодец), по парадным, по площадка обозрения, улицам и музеям, мы серьёзно поранили ноги. Намазав их левомиколем и отлежавшись, хромая и подволакивая ноги, мы поехали в Петропавловскую крепость. Только в этот день у стен крепости никто не загорал: похолодало.
Много не разговаривали, внутренне готовясь к серьёзной поездке в Карелию, а из неё — на Валаам. Сразу оговорюсь, шторм на Ладожском озере не позволил отправиться на остров, и весь день мы посвятили Карелии.
Продолжение следует…
