Рассказы о матери

Некому

Этому пуховому платку почти 35 лет. То есть столько, сколько нет на свете милой мамы. Она связала его незадолго до своего ухода. И долгими вечерами то прижимала его к своей груди, любуясь его цветом и невесомостью, то накидывала на мои плечи, любуясь уже мной. Платок струился нежностью, грел своим дыханием и баюкал касанием.

Когда мамы не стало, я убрала его в пакет. Чтобы подольше сохранить материнский запах. Чтобы не было так больно сердцу.

Иногда я выношу платок «подышать» воздухом, и тогда он рвётся с веревки к моему лицу, лаская и всё-всё напоминая. Я задыхаюсь от его настойчивых объятий и от невыносимой печали. И плачу. От вселенского холода, впитавшегося в меня, и от того, что согреть меня больше некому.

Колыбельная

Если свернуться калачиком под пуховым платком, закрыть поплотнее глаза и затихнуть, то можно услышать, как издалека наплывает родной мамин голос:

Баю-баюшки-баю, не ложися на краю,

А то серенький волчок схватит дочку за бочок.

Так баюкала она меня, легко присев на краешке кровати. Если дитятко, то есть я, не засыпало, следовала другая, чисто дубовская (мама родом из-под Дубовки) колыбельная:

Куколка-яколка разбита голова…

Почему куколка звалась яколкой, и почему ее голова оказалась разбитой, я так и не узнала: засыпала прежде окончания повествования. Спросить не догадалась, а теперь  и не у кого.

…Если улечься, обняв себя за плечи, и укрыться теплым маминым платком, то можно издалека услышать самые потаенные слова, которые непременно вернут меня в детство.