Женечка
Они были сестрами. Родными, но не очень близкими людьми. Потому что старшая подавляла сначала своей разницей в возрасте, потом неисполненным желанием учиться только в МГУ и нигде больше, затем желанием выйти замуж только за человека своего круга (ничего, к слову, не сбылось). Младшая огрызалась, не мечтая о несбыточном, выучилась в областном центре, вышла замуж за спортивную звезду города, увы, пьющую. И даже родила от него сына.
Именно он примирял сестер. Любименький, разнеженный, заласканный. Поскольку он был единственным мальчиком в небольшом семействе разновозрастных женщин, в нем не чаяли души. Не замечали пока еще детской лжи, хитрости, изворотливости. Зато видели трогательный овал лица, длинные ресницы, капризно изогнутые губы.
Ни помощником матери, ни ее опорой, ни себе хозяином он не стал. С работой не ладилось. Потому что он то подворачивал утром ногу, то в темноте терял дорогу на работу, то, возвращаясь, бывал побитым местной шпаной. И было решено, что лучше ему сидеть дома, чем проблемно работать.
Лучше не оказалось. Потому что и так из скромного их жилища стали пропадать вещи. Сначала книги (они были в цене), потом какие-то светильники и безделушки. Затем последовали истеричные просьбы дать денег.
Мать деньги давала. Она стыдилась сказать сыну, что их нет. Занимала, находила почасовую работу, за которую расплачивались то небольшими деньгами, то едой. Она была рада всему. И за этими разными приработками пропустила начало болезни. Вернее, не пропустила, а от возможного еще лечения отказалась, мотивируя тем, что сын (уже великовозрастный!) останется без присмотра.
Без присмотра он все-таки остался, когда бесконечно страдая, умерла мать. Прежде недотёпистый, сын еле-еле дождался полугода, пока он стал единственным наследником.
На дворе было начало двухтысячных. Двухкомнатная квартира матери была обменена на однокомнатную в малосемейке с небольшой доплатой. К нему, некогда робкому, стали льнуть женщины. Они обещали родить ему девочку и назвать ее по имени матери. От обещаний он таял. Деньги от квартиры таяли одновременно. Тогда он пришел к тете, и уговорами ли, посулами ли понудил ее продать свою квартиру. Так как делалось все стремительно, вместе с квартирой тетя лишилась и всех вещей разом.
Любимый племянник не бросил ее, как и обещал. Ее он поселил в кухню, а когда задолжав, исчез, немолодую женщину вывезли на окраину города в разоренное строение, где выгрузили вместе с письмами, альбомами и дневниками.
Тогда она стала жить просто в городе. Ночевала на скамейках в парках, ела, что придется, а порой не ела вообще. Когда стало холодать – спала на подоконнике главпочтамта. Ей разрешали, ее жалели… А бездомная, почти безумная женщина упорно искала пропавшего без вести племянника. Куда-то звонила, кому-то подавала прошения. Ее гнали, ей отказывали.
Жизнь свою она окончила в государственном лечебном учреждении. Говорят, ее последними словами были: «А вы не знаете, где Женечка?..»
Зоя Соколова.
