Я хочу забыть ее имя
Не помню, почему эта немолодая женщина подошла ко мне и с бухты-барахты заговорила о детях. Вернее, о своей дочери-наркоманке, больной СПИДом. Наверное, у нее наболело, а моя кандидатура слушательницы ей вполне подходила.
Чтобы вы почувствовали этот рассказ, веду монолог от первого лица.
Дочка родилась у нас слабенькой: ручки-ножки тоненькие, жилки на висках синие, голосок писклявый… Принесли мы ее из роддома, выложили для тепла ватой кроватку, да так и растили, как неземное растение.
Любили и холили мы дочку безумно, и она нас не огорчала: только «мамочка» и «папочка», будто других слов нет.
Что-то с ней случилось после школы, когда она, пробыв лето в Волгограде, никуда не поступила учиться. Появились сомнительные подруги, друзья непонятного происхождения.
Одного из них она привела к нам в дом, твердо сказав, что у них — любовь. Даже беглого взгляда на парня было достаточно, чтобы понять, что он не только значительно старше дочери, но и то, что он странный, если не сказать, малохольный. Позже оказалось, что его странность имела конкретный диагноз — наркомания.
Это он приучил нашу девочку к наркотикам, это он погубил ее, превратив милое создание в зомби с пустым взглядом и скрипучим голосом, выговаривающим такие слова, что и произнести вслух страшно. «Вонючие старики» и «лучше бы вам сдохнуть» — самые невинные из них.
Наша парочка продала из своей комнаты все: телевизор, музыкальный центр, даже мягкую мебель вынести умудрились. А когда мы с мужем были на работе, вытащили раковину и унитаз.
Мы выгнали дочку с зятем и дали себе зарок вычеркнуть их имена из своей памяти.
Но продолжали думать о ней непрестанно. Да она и сама давала о себе знать. Она приходила, безумная, в плаще на голое тело и в босоножках на босу ногу в ледяную слякоть, жадно, руками ела пищу, а насытившись, забывалась сном, свернувшись калачиком. И мы с мужем плакали над ней. И опять говорили ей, торопливо уходящей: «Всё, не приходи больше!», но она опять шла.
Бывало, встанет у подъезда, беззубая (зятек ей зубы повыбивал), косматая, часами стоит, подняв голову к окнам. Если мы не видим, так соседи звонят: «Там ваша непутевая стоит…»
Однажды она пришла черная от побоев: «Мамочка, я не буду больше колоться…», но ее твердости хватило на несколько часов. Засуетилась, засобиралась… Тут мы с мужем не стали ее совестить — знали, что бесполезно, а привязали ее к батарее, поставили кружку с водой и дверь в комнату закрыли. Так она выла двое суток и веревки грызла, а сумев перегрызть, выпрыгнула со второго этажа в одной рубашке.
Месяц не было. Я сделалась сама не своя от думок: жива ли она, нет… И вот появилась: в какой-то шубе из искусственного меха и тапочках. И в рёв: «Мамочка, у меня СПИД…»
Посмотрите на меня: сколько лет дадите? Думаете, я — пенсионерка? Да мне до пятидесяти далеко! Вот что она со мной сделала — эта тварь, моя дочь!
Записала Зоя Соколова.
